Российский клуб гитаристов

Авалон
Школа Гитаристы Инструменты/Оборудование Звукозапись Магазин

 

Хард-боп

Алексей Козлов

Из самого термина уже ясно, что это направление является продолжением стиля бибоп, но в более жестком его изложении. В чем же проявляется эта “жесткость”? Джаз периода хард-бопа значительно усложнился в гармоническом отношении, а также в смысле построения формы пьес. Придерживаясь основных принципов построения фраз, характерных для Паркеря и Гиллеспи, музыканты хард-бопа вносили свои новшества, добавляя схемы, базирующиеся на целатонных звукорядах, на квартово-квинтовых линиях в мелодии. Это привело к заметной потере обычного мелодизма в импровизациях, а иногда к явному схематизму. Как это ни парадоксально, но более жесткий и бурный хард-боп стал больше воздействовать на разум, чем на эмоции, поражая своей изобретательностью, а не красотой. С точки зрения обычного, то есть не очень просвещенного в музыкальном смысле слушателя, эта музыка стала казаться гораздо менее доходчивой. Зато для тех, кто был способен оценить все тонкости развивающегося бопа, в этой музыке присутствовала своя, особая красота. Хард-боп еще нельзя назвать авангардистским джазом, но именно он стал естественной ступенькой к тому, что стало авангардом.

Начиная со второй половины 60-х годов, постепенно стал сужаться круг фанатиков джаза, резко упала продажа джазовых пластинок, посещаемость концертов и джаз-клубов. Этому способствовало сразу несколько причин. Прежде всего, наступила эпоха рок-н-ролла, ее сменил интерес к биг-биту, музыке соул и фанк, начиналось время рок-музыки. Вектор моды переместился в иные сферы. Поколение джазфэнов старело и таяло на глазах. Новая молодежь слушала свою, новую музыку. Диксиленд, мэйнстрим и биг-бэндовский свинг стали казаться музыкой дедов, а только недавно считавшийся прогрессивным хард-боп становился музыкой отцов. Причина падения популярности хард-бопа лежала в нем самом. Он значительно усложнил джаз, сделал его как-бы искусством для профессионалов, далеким от массового слушателя. И это было неизбежно, поскольку ничто не может стоять на месте. Развитие и совершенствование джаза по линии хард-бопа постепенно сделало его классическим видом искусства, поставив его в один ряд с академическими жанрами.

Конец 60-х годов был характерен колоссальным взрывом социальной активности во всем мире, и прежде всего – в США. Белая, хипповая молодежь включилась в борьбу против войны во Вьетнаме, против атомного оружия, против коррупции. Черная молодежь активизировалась в борьбе за равноправие. Это привело к целому ряду кровавых событий во многих городах США и Европы, сопровождавшихся разгоном, а иногда и расстрелом демонстрантов. Во всех этих процессах важнейшим объединяющим фактором стала молодежная музыкальная культура. Для белых – рок-музыка в самых разных ее формах, для черных – соул и фанк. На этом фоне сложная, замкнутая в узком кругу ценителей музыка хард-бопа, естественно, отошла в тень. Что касается авангардного, атонального джаза, о котором пойдет речь на другом диске, то он оказался уместным в контр-культуре, став на какое-то время музыкой протеста, главным образом в среде негритянского движения.

Объем одного диска не позволяет отразить все многообразие хард-бопа, разросшегося в ширь и вглубь за десятилетие, прошедшее с момента смерти Чарли Паркера. Здесь подобраны лишь некоторые из наиболее ярких представителей этого направления. Характерно то, что многие из представителей хард-бопа в процессе своего развития постоянно меняли манеру исполнения, переходя в принципиально другое состояние создавая свой круг последователей, собственный стиль. Контрабасист, композитор и идеолог джаза Чарли Мингус в результате стал основателем своей школы. Майлз Дэйвис, создав ярчайшие образцы полигармонического хард-бопа, неожиданно перешел к ладовой музыке, отказавшись от типичных для того периода сложных гармонических построений и форм. Джон Колтрейн, перед тем, как прейти к созданию своей системы полиладового мышления, играл типичный хард-боп. Хотя, даже в его ранних записях уже можно видеть, что он не может играть стандартные наборы боперовских последовательностей, он самобытен с самого начала.

Типичным примером переосмысления бопа может служить манера игры альт-саксофониста Джеки Маклина. Этот музыкант, выросший под наблюдением Паркера, его преданный поклонник, сумел создать свой звук, свою фразировку, в которой чувствуется паркеровская основа, но присутствует нечто свое, присущее только Маклину. Майлз Дэйвис, незадолго до смерти надиктовавший “Автобиографию”, книгу своих воспоминаний, обнаружил там свое отрицательное отношение к белым джазменам, выделив как одно из исключений игру Джеки Маклина. Одним из ярких примеров раннего, мелодичного и эффектного хард-бопа может служить запись дуэта тромбонов – Джей Джей Джонсон - Кей Уиндинг. Кстати, во времена хард-бопа расовые проблемы в джазе слегка ослабли, так что все чаще стали возникать смешанные комбо, не вызывавшие раздражения у белых слушателей, по крайней мере в тех регионах США, где с расизмом было покончено.

Одним из ярчайших примеров изощренного хард-бопа можно считать музыку Оливера Нелсона, который создал проект под названием “Blues And The Abstract Truth”, зафиксированный на двух пластинках. Здесь собраны вместе выдающиеся джазмены. На первой – Билл Эванс (ф-но), Эрик Долфи (альт-саксофон, флейта), Фредди Хаббард (труба), Пол Чэмберс (контрабасс), Филли Джо Джонс (ударные). Сам Нелсон играет на тенор-саксофоне. На второй – Пеппер Адамс (баритон-саксофон), Фил Вудс (альт-саксофон), Бен Уэбстер (тенор-саксофон), Тэд Джонс (труба), Роджер Келлауэй (ф-но), Греди Тэйт (ударные), Ричард Дэйвис (контрабасс).

Нельзя не упомянуть имя выдающегося представителя хард-бопа тенор-саксофониста Декстера Гордона. Он последовательно прошел все стадии развития бопа, постепенно став одним из столпов современного джаза. Это был типичный представитель своего поколения, страдавший от распространенного недуга – наркозависимости. Незадолго до своей смерти в 1990 году он снялся в главной роли в художественном фильме “Round Midnight”, где создал образ джазмена-наркомана, очень созвучный с его собственной судьбой. Мне пришлось близко видеть этого выдающегося музыканта в 1978 году, когда “Арсенал” выступал на фестивале “Джаз джембори” в Польше. Мы играли с ним в одном концерте в Варшаве и в Кракове. Он постоянно находился “под кайфом”, что не мешало ему блестяще играть. Правда, он иногда играл чересчур длинные соло, теряя чувство меры, что явно раздражало его молодых аккомпаниаторов. В Кракове перед концертом у нас произошел спонтанный джем-сэшн, где я сел за рояль. Мы сыграли вместе “Body And Soul”. После этого он подошел ко мне и, ударяя себе в грудь кулаком, представился: “I am Dexter from California!”. Тогда я, подражая ему, ударил себя в грудь и сказал: “I am Alexei from Moscow!”. Это был 1978 год, когда СССР имел имидж международного пугала. Поэтому Декстер инстинктивно отпрянул от меня, как от чего-то опасного. Но тут же опомнился и дружелюбно пожал мне руку.

Еще один из блестящих представителей хад-бопа – трубач Ли Морган трагически погиб в возрасте 33 лет. Его застрелила ревнивая подруга жизни, прямо в одном из джаз-клубов. Его манера игры была и остается образцом для многих трубачей, выбравших нелегкий путь современного бопера. На данном диске можно услышать игру альт-саксофониста по имени Фил Вудс. Это один из выдающихся музыкантов, блестяще освоивших манеру Чарли Паркера и развивших идею бопа. Помимо активной деятельности в малых составах, Вудс стал, начиная с 60-х годов одним из наиболее популярных и часто приглашаемых в биг-бэнды ведущих группы саксофонов. Его яркий, неподражаемый тембр окрашивал звучание всей группы саксофонов в оркестре. В 1961 году он приезжал в СССР в составе биг-бэнда Бэнни Гудмена. Во время пребывания этого оркестра в Ленинграде, судя по дошедшим до Москвы рассказам, там состоялся джем-сэшн американцев с ленинградскими джазменами, среди которых был наш альт-саксофонист Геннадий Гольдштейн. Этот выдающийся советский музыкант уже тогда досконально знал манеру игры Чарли Паркера, за что получил кличку “Чарли”. Когда Фил Вудс услышал игру Гольдштейна, он был настолько потрясен, что подарил Гене один из своих мундштукоф фирмы “Meyer”, бывших тогда бесценной, редкой вещью. Их даже в Нью Йорке было нелегко достать, поскольку эти мундштуки делались на заказ. Но мундштук, попавший к Гольдштейну, был особый. Дело в том, что Фил Вудс после смерти Чарли Паркера женился на его вдове – Чэн Ричардсон и ему достались мундштуки великого мастера. И вот один из них достался нашему джазмену. Так гласит легенда, которой уже больше сорока лет.